Глиссер у хозяина дома был совершенно новенький, темно-синего цвета. Вот только конструкция его устарела еще лет четыреста назад, и почему на Ершбике производили такое старье, для Атлантиды было загадкой. Неужели не могли перейти хотя бы на столетний утиль? Ведь документацию, за древностью, можно купить за сущие сантимы. Впрочем, двигатель вышел на линейную импульсацию за считанные секунды, и вскоре глиссер заскользил над поросшей ровной дорожной травой улицей.
— Давай, давай скорее, — нетерпеливо потребовал с заднего сиденья Вайт.
— Нельзя, — тихо объяснил мужчина. — Пока двигатель не прогрелся, на полную мощность выходить нельзя. Межвитковое замыкание может произойти.
— Ничего, ничего, — похлопал его по плечу Рассольников. — Не торопись. Тихонечко поворачивай над запад и гони к Алагме.
— Но ведь вы говорили, в Морун-Йорк? — замотал головой хозяин.
— Это мы для полиции, — жизнерадостно пояснил Атлантида. — Ведь когда эти гончие явятся к вам в дом, супруга наверняка солгать не решится? Вот пусть полиция в Морун-Йорке нас и ловит. А мы пока спокойненько в Алагму уедем.
— Это же почти тысяча километров!
— Три часа хода, брат, — кивнул Платон. — Рядом с Алагмой в лесу база нашего ордена. Там нас никто не достанет. А ты, если захочешь, можешь остаться с нами.
— Вас все равно догонят…
— На чем?! — расхохотался на заднем сиденье Теплер Вайт. — Да мы на вашем космодроме все скутера сожгли! И половину полицейских глиссеров тоже. Хорошо развлеклись, правда, сэр?
— Не зря старались, — кивнул Атлантида. Он увидел, что глиссер вывернул между домов на широкую прямую просеку, и холодно приказал: — Жми!
Глава 6
Багрянец
«Профессионального историка учат на протяжении почти десяти лет. На основании накопленного человечеством огромного опыта он может достаточно уверенно отличить обычный земляной холм от древнего кургана, россыпь скал от фундамента доисторического городища, глиняный мусор от осколков древней керамики. В каждого археолога вложено огромное количество государственных средств, каждый из них имеет доступ к ценнейшим архивам, к опыту десятков предшественников. Таким образом, не может идти и речи о том, чтобы археолог имел возможность присваивать себе найденные в результате раскопок артефакты. Это не имеет ничего общего с найденным случайным прохожим бесхозным имуществом. Нет, мы имеем дело с профессиональной работой специально обученных специалистов по своей прямой обязанности. Как не может землекоп, вырывший пруд по заказу хозяина сада и получивший оплату за труд, считаться владельцем пруда, так и археолог, работающий на поверхности некоей планеты, не может стать владельцем извлеченной из раскопа вещи. Это — собственность народа данной планеты и ее правительства как представителя народа.
Любые попытки обратить исторические артефакты в частную собственность должны непреклонно пресекаться галактическим научным сообществом, считаться позором для ученого и просто образованного человека. Так называемым черным археологам не должно найтись места в нашей среде!»
(Фрагмент статьи профессора Брусковского «Пирамы Такоса», «Новости археологии» № 3; 1087 год, планета Куюас)
Дороги Ершбика находились в идеальном состоянии — засеянные ровной невысокой травой, без малейших признаков кустарника или древесной поросли, они тянулись на сотни километров практически без виражей. Перед каждой из многочисленных рек и протоков имелся крутой трамплин, позволяющий перелететь препятствие на высоте пятидесяти-шестидесяти метров, а не скользить над водой, с риском врезаться в какой-нибудь катер или пароход. Глиссер постоянно шел в наиболее экономичном режиме — в полуметре над землей, а потому мог легко разгоняться до максимально возможной скорости. Тысячекилометровый путь до Алагмы троим мужчинам удалось преодолеть меньше чем за три часа, и вскоре после полудня машина опустилась на пыльной улице провинциального городка.
Прямо впереди, замыкая путь, высилось трехэтажное, прилежно оштукатуренное здание с небольшой башенкой, украшенной круглыми часами — под старину, со стрелками. Остальные дома были двухэтажными, деревянными, с широкими балконами и застекленными верандами. Сверкающее желтизной стекло играло яркими бликами только вдоль центральной улицы — позади, уже в полусотне метров, поднималась алая стена леса, и никаких построек явно не имелось.
— Скромный городок, — огляделся Атлантида. — Одни магазины.
— Сюда туземцы со всей округи только за покупками приезжают, сэр, — продемонстрировал неожиданную осведомленность Вайт. — А живут на хуторах. Так что в будни здесь от силы пятьсот человек живет, а в базарные дни и десять тысяч собраться может. Нестабильный бизнес.
— Вы меня убьете? — сиплым голосом поинтересовался мужчина.
— Ну что ты, брат! — Дружелюбно похлопал его и, плечу Рассольников. — Ты же поддерживаешь орден Защиты Животных! Ты наш, ты свой. Тут у нас неподалеку хорошо укрепленная боевая база. Хочешь, поедем с нами? Мы дадим тебе оружие, и ты будешь разить врагов направо и налево, смеясь над их попытками нас уничтожить! Да здравствует флора и фауна! Смерть врагам экосистемы!
— Да у меня… у меня дела… в городе… — не очень уверенно отказался соратник поневоле.
— Ну, дела так дела, — утешающе проговорил археолог. — Да и время, пожалуй, еще не настало. Возвращайся, брат, и жди сигнала к восстанию. А мы пойдем прогуляемся…
Путники вышли из прохлады салона под жаркие лучи полуденного Карлика.
О шелковистой дорожной траве, выведенной специально для скоростных трасс, здесь, похоже, никто и слыхом не слыхивал. Входя в городскую черту, шоссе из зеленого превращалось в багровое, ибо таков был цвет здешнего плотно утрамбованного грунта. При каждом шаге по этому «естественному» покрытию из-под ног взлетали облачка розоватой пыли. Пыль лезла в рот, в нос, в глаза, от нее текли слезы и хотелось чихать. Вдобавок она гнусно пахла липкой, приторно-сладкой карамелью, а в жару подобный запах у любого нормального человека вызывал страстное желание выпить.
— Я думаю, — сладко потянулся миллионер, — перед расставанием всем нам не мешало бы перекусить и опрокинуть по стаканчику. Ты не угостишь нас, брат?
«Брат» уныло кивнул и поплелся к одному из домов.
Слава богу, кондиционеры на Ершбике были известны. Внутри облицованного жженой рейкой, тускло освещенного зала разливалась приятная прохлада. Заведение, способное вобрать в себя не меньше трехсот посетителей, казалось совершенно пустым; из множества деревянных столов занято было всего три, а у глинной, сверкающей полировкой стойки на высоких банкетках не сидело ни единого посетителя. Скучающий бармен в синей накрахмаленной сорочке с черный галстуком-бабочкой занимался тем, чем обычно и занимаются люди его профессии в подобной ситуации, — полировал полотенцем и без того чистые стаканы.
— Нас здесь покормят? — Компания взгромоздилась на банкетки у стойки.
— Чего желаете?
— Малое жаркое и тоник, — тусклым голосом попросил «брат».
— Одну секунду. — Бармен тут же набулькал в стакан шипящей жидкости, одновременно поворачиваясь к Рассольникову: — Вам?
— Жаркое и текилу, — потребовал археолог и тут же спохватился: — Нет, лучше сперва текилу, а потом жаркое.
— Простите, у нас нет текилы, — развел руками бармен.
— Как — нет? — изумился Атлантида. — А что же вы тогда пьете?
— Водка травяная, водка «полыжун», водка очищенная, виски белый, синий, «магро», «можжевельник»…
— А-а, — рассеянно махнул рукой Платон, давая понять, что при отсутствии текилы прочие напитки выглядят для него одинаково.
Бармен выставил бокал с тоником перед первым посетителем, быстро наполнил стопку для археолога, повернулся к Вайту:
— Вам?
— Этого. — Вайт ткнул пальцем в голубой напиток, поданный Атлантиде. — И мясо «Красная ласточка».
— Мясо, простите, чье? — переспросил бармен, выставляя перед толстяком стопку и наливая в нее голубую остро пахнущую жидкость.
— Да ничье, — обиделся Вайт, торопливо опрокинул виски в горло, крякнул и пояснил: — Просто «Красная ласточка». А делается она обычно из молодой телятины. Добавь мне еще этой гадости.
Бармен долил ему виски, убежал в конец стойки. Спустя пару минут вернулся, поставил перед «братом» и Рассольниковым по тарелке с ломтями жареного мяса, щедро засыпанного крупными шариками зеленого горошка, наполнил археологу стакан и опять вернулся к толстяку:
— Какого цвета, говорите, должна быть ласточка?
— Да вы чего тут, придурковатые все, что ли? — рассвирепел миллионер. — «Красных ласточек» я хочу! Обычных «Красных ласточек»! Телятину ломтиками обжариваете в замоченных в молоке хлебных сухарях с зеленью петрушки, укропа, черного перца и тертого лука. Потом в каждом кусочке делаете углубление, туда кладете по половинке сваренного вкрутую яйца. Получившиеся «ласточки» кидаете на сковороду и заливаете, соусом из обжаренной в дистилляционном растительном масле муки с соком от вареных и протертых через сито помидоров, зеленью петрушки и черным перцем, горошком. Даже я знаю, как это делается! Дикари безмозглые! Хоть бы книгу поваренную купили!
